Это совершенно не избавляет нас от необходимости просвещать. Часто заходишь на какое-то стихотворение, пишешь «плохо», а к тебе с претензиями – мол, настоящих чувств не понял, плачущей душе не протянул «дарительный перст». Не знали о таком персте? Вычитал в одном шедевре. Прямо здесь, на стихире.

А между тем, некоторые, не осознавая размеров собственного преступления, - по сути, убийства любви, считают, что лирика - самый простой жанр и сразу лезут со своими плохо сформулированными переживаниями в душу читателя. На самом же деле, любовь - это самое сложное поэтическое (и не только) явление. Попробуйте-ка описать то, во что не верите! Попробуйте описать самое счастливое время своей жизни. Попробуйте описать то, что принесло Вам горе и страдание, которому не в силах человеческих помочь. Это не может быть «просто» по определению.

Я даже помню тот миг, когда меня осенило. Был февраль 1970 года, я шел среди сугробов по Арбату, и, как сейчас помню: в стеклянной будке сидел мальчишка-чистильщик обуви и читал толстую книгу, кажется, “Три мушкетера”, и шел снег... И во всем этом был какой-то поэтический смысл: сложилась картинка, которая тут же юркнула куда-то, исчезла, будто нырнула в сугроб. И я понял, что вся штука в том, что ее словесный эквивалент уже обладает ритмом, и ритм этот значим и непереводим ни в какой заданный размер, а если его не мучить, то и эта, и любая другая “картинка” – запишется словами, и все сохранится. Я попробовал. С тех пор я пишу верлибром.

Но минусы и опасности весомы:
а) галоп по словам, с которого начинается чтение, не позволит довольно долгое время просечь нюансы фонетической звукописи. В обычном стихотворении - строчками - глазу легко быстро вернуться назад и перечесть ритмический узелок. В прозоформе есть шанс, что глаз назад не вернётся - просто потому что не найдёт опорных точек. Возможное решение проблемы - передача строф в абзацы. Ну и, естественно, первую строфу надо просто до блеска вылизать по ритму.

Вопрос дисрифменности является решающим в дефиниции свободного стиха. Наличие или отсутствие рифмы определяет принципиально различные способы (не цели!) создания стихотворного текста со специфическими способами воздействия на читателя слушателя. Поэт, берущий на себя обязанность рифмовать, или метризовать, или рифмовать и метризовать одновременно, через формальную поэтику, как бы заключает конвенцию между собой и литературой. Поэтому такой вид стиха можно назвать конвенциональным стихом (от лат. conventio — договор, условие, соглашение). Термин «конвенциональный стих» имеет, на мой взгляд, то преимущество перед термином «традиционный стих», что и у конвенционального стиха, и у свободного стиха имеются свои многовековые традиции и своя классика.